Тем временем на базаре Амэгакурэ Какузу все больше и больше убеждался, что деревня, скрытая в Дожде, самое лучшее место в мире. А дело было в том, что все торговцы, только завидев леди Ангела, тобиш – Конан, наперегонки предлагали ей лучшие свои товары абсолютно бесплатно и наотрез отказывались даже от символической платы. Единственное, что немного омрачало ликование всех пяти жадных сердец Какузу, так это то, что Конан не соглашалась надурняк набрать припасов побольше, чтобы казначей смог их потом перепродать. Даже уговоры о том, что деньги пойдут на благо организации не помогали. Сасори в диалоге не участвовал. Он  меланхолично наблюдал, как попирают его искусство, бессовестно напихивая в Хируко разные овощи-фрукты, копчености, соленья и маринады.

 – Даже не знаю, чем я буду выводить этот запах? – сокрушался кукольник, любовно поправляя паранджу на лице марионетки.

 – Мама, мама, смотри какая огромная кукла! – завопила какая-то девочка лет шести и восторженно вцепилась в Сасори. – Можно мы оставим ее себе? Можно? Можно? Можно? Можно? – девчушка аж подпрыгивала, повиснув на шее у кукольника, совершенно не замечая, что тот вот-вот взорвется от злости.

 Зловредный Какузу, решив припомнить марионеточнику все прошлые обиды, выдал:

 – Пять тысяч рю и эта кукла твоя, милая девочка.

 Малютка оказалась не из бедных и, достав из кармашка нужную сумму, протянула казначею. Ни на секунду не сомневающийся в том, что Какузу его сейчас продаст, Сасори отчаянно завопил Конан, чтобы спасала ценного Акацука от ужасной участи.

 – Так она еще и говорящая! – обрадовалась девочка.

 – Точно! – продолжал издеваться бухгалтер. – А я и не знал! Это еще пять тысяч рю.

 – Ладно, – богатая малявка протянула названную сумму противному водопаднику.

 Теперь уже не только Сасори, но и Какузу был уверен, что сделка состоялась. Несчастный Акасуна, категорически не желавший остаток жизни понарошку пить чай на воображаемом приеме у королевы Англии, взмолился, поминая попеременно то Пейна, то Джашина, чтобы Конан его немедленно вытаскивала. Мирно выбиравшая петрушку Конан, оглянулась на визг и увидела как маленькая девочка, схватив в охапку Сасори, радостно его куда-то утаскивает. Побросав пакеты с продуктами, леди Ангел опрометью бросилась, сквозь почтенно расступающуюся перед ней толпу, спасать незадачливого кукольника. Когда все выяснилось, Сасори был отнят у нахального ребенка и возвращен в доблестные ряды Акацуки. Какузу, под грозным взглядом Конан, принес свои извинения, а также огромный леденец на палочке, в качестве моральной компенсации, – девочке, и вернул (внутренне рыдая кровавыми слезами) десять тысяч рю ее матери. Инцидент был исчерпан. Продукты приобретены. И, пока грозные нукеннины не натворили еше чего в ее любимой деревне, Конан отправила всю честную компанию назад в башню Пейна.

 К сожалению, в обители бога тоже было не все гладко.

 – Чертов кустарник, – шипел Кисаме на запутавшегося в швабрах Зетсу, – говорили же тебе, пусть Дейдара сначала оглушит твою крысу, а потом ты ее ловить будешь. Нет, ты все сам! Теперь, из-за тебя, нам снова влетит от Лидера.

 – Хорош там копаться! – Дейдара залихвацки вскинул швабру себе на плечо и двинулся наверх.

 Кисаме последовал его примеру, а Зетсу доверили нести ведро с водой, совок, щетку и пару мочалок. Пользоваться веником он отказался из принципа, сказав, что не терпит издевательств над сородичами.

 Поднявшись в импровизированную гостинную-столовую, Акацки застали Хидана, пытающегося разрезать о лезвие своей косы какую-то ткань, сильно напоминающую расцветкой ту, из которой пошиты их плащи.

 – Э-э-э, Хидан, а где ты взял эту скатерть? – поинтересовался Кисаме, сравнивая рисунки на материале и своей одежде.

 – Да там, – джащинист указал на дверь в соседнюю комнату с табличкой «Все для Акацки», – там еше красная была, но мне в падлу было на третью полку карабкаться.

 –  А ты уверен, что это именно скатерть? – засомневался Дейдара.

– Да пошел ты на*уй, умник греб*нный! Если че не нравится, сам ищи другую! – огрызнулся мазохист и, наконец перерезав полотно, постелил его на каменный стол.

 Зетсу, добросовестно позаметавший пол щеткой для пыли, закончил свой неблагодарный труд и, плюхнув на пол ведро воды, сказал, что дальше очереди Дея и Кисаме. Но тут в дверях возник Пейн и, окинув взглядом происходящее, сказал, чтобы Кисаме идет с ним. А так как Зетсу смылся еще раньше, Дейдаре ничего не оставалось, как браться за швабру и в одиночку елозить ею пол, под радостное: «Влип, придурок!» Хидана.